Рано утром, часов в шесть-семь я приехал в мастерскую на Авиамоторную. В подъезде темно. Я по привычке наощупь воткнул ключ во входную дверь, начал ее открывать. Что-то мешает. Я наклонился. Сначала подумал, что кто-то перчатку потерял. Потянулся рукой и … Котенок!.. Совсем малюсенький, еще слепой. Действительно, размером с перчатку…
Пришел Толя Астахов. Мы решили попробовать котейку выходить. Так у нас появился Фафаня. . Он был нелеп и смешон до чрезвычайности. На кошачью ловкость не было и намека. Чтобы кошка при ходьбе спотыкалась, я такого не видел. К тому же, у Фафани была еще одна проблема.

Как-то Анатолик решил взять кота на каникулы домой. У него был ангорский кот, и, чтобы у нашего не сложилось впечатление, что он один такой единственный, ему решили показать собрата. Первое, что произошло, это то, что собрат навалял Фафане, и он с перепугу выпрыгнул в открытое окно с пятого этажа. Толя переживал страшно и мне ничего по поводу случившегося не говорил. А когда я спрашивал: « Ну, как там Фафаня? Не засиделся ли в гостях?», отвечал: « Да ему хорошо, пусть еще немного побудет…» А сам лечил его всеми возможными средствами, включая мумие. И вылечил… Правда, Фафаня, и до этого не отличавшийся кошачей грацией, стал совсем странным. И хвост у него на середине сросся под прямым углом. Только за это мы его любили еще больше.
Однажды выпала халтура. Геннадий Григорьевич Курочкин подключил нас с Анатоликом на оформление «задника» в ЦиКовском пионерском лагере. Как я придумывал эскиз — это отдельная статья… Да я об этом уже писал. В конце концов, за нами приехала черная «Волжанка» , чтобы отвезти на закрытую территорию этого «парника». Мы предупредили сразу, что без Фафани не поедем… Геннадий махнул рукой. Он со мной такого натерпелся, пока я делал эскиз, что такая странность, как чеканутый котик в нашем коллективе, была сущим пустяком.
Пионерский лагерь для детей «слуг народа» — это было строение достойное эпохи. Закрытая лесная зона со своими прудами. Каждый корпус имел свою архитектуру. А каждый этаж — свой цвет. Например, синий. И все на этом этаже: шторы, стены, обивка мебели, даже мыло, все имело синеватый оттенок. Палаты были на два человека, в каждой — душ и ванна. Такие просторы для нас были шоком, что говорить о Фафане!.. Он разгонялся по длиннющему коридору, а потом, поджимая лапы, катился по лакированному паркету как шар в кегельбане. И со всей дури втыкался в стену. Очень удивлялся и с перепугу точно так же летел в другую сторону.
Кормился Фафаня так, как сами мы до этого не ели никогда. Рядом с пионерской столовой ресторан «Пекин» выглядел убого… На стенах висели подлинники классиков советского изобразительного искусства. Высоченные потолки, витражи и люстры ручной работы. А еда — сплошной дефицит. Одно слово: Фафаня трескал осетров и заедал севрюгой. Я говорил Толику: «Слушай, мы-то потом приспособимся опять к мирской пище, а вот за Фафаню я гарантию не дам… Откажется скоромное принимать…»
Фафаня вырос. Улица для него была темой неведомой. А у нас начались творческие командировки. Несколько попыток приучить его к улице увенчались провалом. Как-то мы вынесли его на «пятачок» перед подъездом и отпустили. Он прижался к земле и пополз к нашей двери по-пластунски. Прямо через лужу. Если бы я его не выдернул, я думаю, он бы захлебнулся. Так что, пришла пора куда-то его пристроить. Моя семья отдыхала под Чеховым. Снимали там рядом с озером комнату у одного очень занятного чудака. Звали его Иван. Он был из породы Шукшинских «странных людей». Все время чего-то изобретал-придумывал, а ночами смотрел в самодельный телескоп и пытался наладить контакт с «зелеными человечками». Причем, в самом широком смысле этого образа. Как с инопланетянами (когда трезвый), так и с зелеными чертями ( когда пил). Но человек, этот самый Ваня, был классный, и когда на выходные я приезжал к своим и привозил всякую еду, то нам с Иваном я тоже привозил кой-чего… Как-то сидя с ним ночью около телескопа и выпивая «кой-чего», я ему говорю: «Вань, слушай, у тебя тут десяток кошек. Чего они жрут-то?» « А картошку…» «Какую картошку?..» « А которой я свиней кормлю…» « И не дохнут?..» « Ну, ты же видишь, десяток!..» « Вань, а может еще одного к смерти не допустишь?» «Вези…»
Я привез кота в коробке. Выпустил у Вани в огороде. Фафаня встал, как вкопанный. Все его представление о мире ограничивалось стенами мастерской . Все его знакомство с фауной было таким же скудным. Первым был Толин кот ,и воспоминания о нем, если они были, не самые лучшие. А второе животное – крыса, пробежавшая рядом с Фафаней у нас в подвале. Фафаня потерял сознание. То есть, крыса прошла у него под носом, а он упал в обморок. Я сам все это видел, а то бы не поверил, что такое возможно. А тут: простор, незнакомые запахи, звуки, солнце яркое…
Я отошел за угол дома. Фафаня стоял неподвижно. Вдруг из-под сарая вылезло несколько кошек. От них отделился самый главный кошара и начал приближаться. Медленно, боком, утробно мяукая… Остальные с жутковатым безразличием наблюдали. Исход схватки был предопределен… Фафаня стоял обреченно и ждал смерти… Я сорвал несколько зеленых слив, и когда приближающийся кот уже готов был наброситься, швырнул в него . И, как не странно, попал. Кот шарахнулся в сторону и угодил в кучу наблюдающих. Те ломанулись в разные стороны кто куда. Задира встал, одурело покрутил башкой, посмотрел на Фафаню. Фафаня не шевелился.
Он начал опять подкрадываться. Глаза круглые-безумные, шерсть дыбом… Я швырнул опять, и опять попал. Злодей заорал так, как будто его понесли топить, и припустился наутек. И если эти животины действительно могут чего-то соображать, а потому, как он улепетывал, было видно — могут, то, наверное, таких приемчиков бесконтактного боя от «городского фраера» он уж ну никак не ожидал!
Так Фафаня, сам того не ведая, стал у Ивана в огороде «авторитетом».

«Синдром Фафани» , когда животное вырастает в замкнутом пространстве коридора или квартиры, я уже видел … Полная беспомощность перед окружающим миром…
…Я позвонил. Дверь открыл мой одаренный кореш по «туруханской ссылке», Леха Крючков. Леха был изобретателен и талантлив во всем. Одно то, что за свои неполные двадцать два года он уже закончил музыкальную школу по классу фортепьяно и успел восемь лет отсидеть – это ли не прикол!
«Заходи, раздевайся…» и, не включая света в коридоре, ушел на кухню… Я снял верхнюю одежду, повесил на вешалку и нагнулся развязать шнурки, как вдруг рядом что-то тяжело и мягко упало. Я подумал, что оборвалась вешалка у пальто, потянулся рукой и оторопел… На меня в упор желтыми глазами смотрела рысь. Причем, рысь крупная… Я еле слышно, почти про себя, прошептал: « Леха-а…» и пальцем указал. Леха с усмешкой, как всегда с «Беломором» в зубах: «Да это же Яша. Котик наш…», повернул папироску горящим концом себе в рот и дунул Яше в морду струей дыма. Я такого еще не видел. Кот, не отталкиваясь, подлетел на два с половиной метра вверх, а потом в воздухе изменил траекторию под прямым углом и исчез на антресоли…
Яша был «котик не рахитик». Килограмм на двенадцать. Ему приносили большущую миску с овсянкой. Он окунал туда голову, делал один глоток, и посуду можно было не мыть. Когда Яша ходил по комнате, под ним скрипела паркетная доска. Всем был хорош котик… Только одна проблема — на улице не был ни разу. Смотрел на мир с седьмого этажа и думал: все обойдется. А нет… Не обошлось…
Лехина мама была дама интеллигентная . Директор книжного магазина «Дружба», что тогда располагался на улице Горького. И, как человек культурный, просто попросить не могла, а только намекала, мол, неплохо бы Яше травку показать, чтоб он по ней лапками походил… Леху такими тонкостями продавливать было бесполезно. Она ко мне: « Санечка, вы все равно в парк пойдете. Может, возьмете Яшеньку…» « Да конечно! Пусть подышит!..»
Возник вопрос, в чем его нести? Я же говорил, что Леха соображал стремительно и неординарно. Он взял такую сумку-сетку, в которой раньше куриные яйца носили, и умудрился туда запихнуть Яшеньку. Вид был странный. Как будто втиснутая шуба, только со сверкающими глазами. И мы поехали…
От страха, а может быть, от того, что вздохнуть не мог, Яша даже не мяукнул. Мы остановились на поляне Тимирязевского парка. Целое дело было его извлечь из этой сетки, он упирался, цеплялся когтями и зубами, но, худо-бедно, вытряхнули. Ни я, ни Леха еще даже сообразить ничего не успели, а Яша с воем взобрался на самую верхушку тоненькой березки и, раскачиваясь из стороны в сторону, начал истошно орать…

Сначала мы его звали, потом трясли дерево, потом кидали сучьями. От всего этого кот только крепче вцепился в березку, а орать начал еще громче. Леха постоял, посмотрел на все это , махнул рукой и молвил: « Да пошел он… Надоест, сам слезет…» и побрел в магазин…
Уже начало темнеть. Пока мы ждали, когда надоест Яше, Леха еще несколько раз бегал в магазин. В общем , кот орет, мы пьяные и веселые. И как долго бы все это продолжалось – непонятно… Я думаю, мы бы упали раньше Яши, но на наше счастье (и на свою беду) рядом проходила влюбленная парочка. Остановились полюбоваться и послушать орущего кота… Леха тут же ожил: « Ну чего глядишь, как животное терзается… Ты бы, Ромео, слазал бы на дерево и достал кота, вместо того, чтобы скалиться . А то глазеть — вы все герои…» Знал Леха, на какие клавиши давить, одно слово – пианист… И тот полез…
Долез до середины, а дальше никак не получается — дерево тонкое. Леха ему снизу: «Тряси!..» Девушка ему снизу : «Спускайся!..» Да как тут спустишься , и перед нами, а главное — перед подругой как-то «не очень». Он давай трясти со всей дури! Одной рукой держится, другой трясет. Листья летят, ветки трещат, Яша надрывается… Красиво!.. В конце концов, молодость победила, и Яша сорвался… Пролетая мимо парня, цепляясь за ветки, он умудрился располосовать ему лицо и разорвать рубашку. Приземлился Яша головой вниз. Ударился и затих… Леха подошел, пощупал и сказал : «П***ц!..» Я говорю: « Давай похороним, а матери скажем, что убежал. Чего расстраивать?» « Пусть сама хоронит…» Запихнули мы Яшу опять в сетку и поехали домой. Кот остывал…
Мы открыли дверь, поставили сетку на пол и уже приготовились произносить траурные речи , как Яша ловко выскользнул из сетки и с громким визгом бросился на руки к Лехиной маме.
Она была счастлива: « Вот видите, какой он радостный после прогулки, надо бы почаще его выгуливать…»

Мои отношения с Анфиской складывались непросто. Это уже была взрослая кошка со своей биографией и предпочтениями. Анфиска жила у Танюшки сначала на «Пионерской», потом — у мамы с пап
ой — на Онежской… А до этого — у одного паренька, Сереженьки… А до паренька — в подвале с крысами…
Всем известно, что для кошек самое главное — их «жизненное пространство», поэтому они не переносят закрытых дверей ( я, кстати, тоже), и очень неохотно приспосабливаются к новому месту жительства… Если для собаки самое главное, чтобы рядом был хозяин, то у кошек — это самое изученное и привычное «место пребывания»… Анфиса за несколько лет поменяла его четыре раза. Для кошачьей психики многовато…
И вот мы переехали на Смольную (пятое место жительства). Пока я делал ремонт, я ее вообще не видел. Только по тому, как в миске пропадала еда, можно было судить, что кошка где-то рядом. А ремонт был основательный. Я теперь даже не могу понять, как это удалось одному человеку. Танюшка с Натуликом жила у родителей, а я размывал потолки во всех трех комнатах плюс большой коридор… Днем ездили с Танюшей покупать обои, а вечером, предварительно оборвав старые, я их клеил. Таскал из комнаты в комнату шкафы, коробки с барахлом, диваны, столы и стулья… Весь пол, как я его не застилал пленкой, был залит побелкой… А где в это время пряталась кошка, я даже не мог себе представить… Но всему на свете выходят сроки… Ремонт, под напором моего желания быстрее начать нормальную совместную жизнь, был закончен.
Анфиса ко мне привыкала постепенно. Высунет голову из-за шкафа и смотрит… Затем начала появляться передняя часть туловища. Все это продолжалось в течение довольно-таки долгого времени. А мне спешить было некуда… Я точно также у себя еще в мастерской на Авиамоторной крысу приручил, когда там проживал.
Как-то ночью слышу, кто-то шебуршится. У меня под подушкой всегда был фонарик. Я его тихонечко вытащил и неожиданно включил свет в направлении звука. Только красненькие глазки сверкнули и исчезли в дырке пола. Я положил кусочек хлеба недалеко от норы… Наутро его уже не было… Постепенно корочка от дырки отодвигалась, а к моему топчану приближалась… Через несколько месяцев крыса была ручная…
Анфиска меня признала… Ждала у двери, когда я приду домой. Как только я садился, тут же прыгала ко мне на колени, и согнать ее было проблематично…
Это был тот самый период моей жизни, когда по целому ряду обстоятельств, я в любой момент должен был срываться с места и лететь в Израиль. Для Анфиски это были самые тяжелые моменты. Она приближение этих самых «отлетов» чувствовала непонятно как… Начинала ходить и жалобно мяукать. Когда я складывал рюкзак, кошка шла к Танюсику и всем своим видом давала понять: « Что ты тут на кухне крутишься? Там мужик на войну собирается…» Мяукала и звала ее в комнату, где я собирал вещи. А когда и это не помогало, Анфиска залезала за диван и вытащить ее не представлялось никакой возможности.
Анфиска заболела. Ее раздуло, как будто она проглотила футбольный мяч. Она перестала кушать. Все говорило о том, что она не жилец. Кошка подходила ко мне, когда я садился на диван, прижималась к ногам (запрыгнуть уже не было сил) .Я поднимал ее, клал на колени, гладил… Она даже не мурлыкала.
Мы перепробовали все виды кормов. Один раз решили дать ей попробовать дорогую ливерную колбасу, ломая на кусочки и, просто- напросто, запихивая в рот… И, чудо, Анфиска выжила… «Жрачку» для нее мы покупали только в той самой палатке Г-38 на нашем рынке на «Водном стадионе»… Продавщица стала членом нашей семьи. Она знала все про Анфиску, а, может быть, и кое-что побольше… А вся тайна заключалась в том, что та самая ливерная колбаса именно в этой палатке была без консервантов. И на несколько лет никаких проблем у нее со здоровьем не было.
…Мне позвонила Танюшка: « Саня приходи быстрей, Анфиска умерла… Что делать?» «Еду…»
Я похоронил Анфиску. Было грустно. Мы брели по парку «Дружба» и говорили о том, что больше заводить кошек не будем никогда, уж очень тяжко с ними потом расставаться. В парке никого не было, и только одинокий мужик маячил вдалеке… Мы проходили мимо и вдруг слышим «Ребята, котеночка не возьмете?» Я снял с головы шапку и уложил в нее котенка…
Так у нас появилась Лиза…

Большую часть суток Лиза проживала в «вертикальном мире». Она залезала по ковру, висящему на стене, и там передвигалась маленькими прыжками. Иногда казалось, что даже спит кошка вверх головой. Вопьется когтями в штору и раскачивается, сама себя баюкая, а глаза закрыты. Такая смешная, гиперактивная кошечка.
Мы долго готовились к серьезному ремонту. Тот, который на скорую руку одолел я , был конечно-же временный. Так, старых клопов извести… А все одно, лет восемь-девять, в этом состоянии, когда на кухне вся стена была украшена желтыми пятнами краски, на которую предыдущий хозяин крепил синюю плитку, а в ванной на стене был приколочен линолеум, мы протянули. И скажу, очень даже достойно и весело. Танюшка работала, как молотилка, заколачивая звонкую монету. Я занимался Натуликом. Отводил и приводил ее из детского садика, гулял с ней, вечерами встречал Танюшу… Когда что-то продавалось, вносил свою лепту. Так, в конце концов, были собраны денежки, и ремонт начался «по-взрослому».
Было решено поменять все: полы, стены, потолки, сантехнику, мебель, политические убеждения и ориентацию… Нет, ориентация оставили ту же… Мы жили на мешках с цементом, пробираясь к кровати между листами гипсокартона по досточкам… Серые, сырые стены, на потолке тусклая лампочка, на окнах ржавые решетки… Между кухней, спальней и туалетом не было ничего… И так пару месяцев. Мы держались стойко, но к концу Танюшка и Натулик уже начали сдавать… А что тут говорить про Лизу!..
Она бродила между этим всем тенью. От пыли и цемента шерсть превратилась в ветошь. Каждый день что-то в пространстве менялось. Еще вчера тут была стена, а тут дверь, а сегодня — ни того, ни другого… Какие-то мешки, коробки, посторонние люди, грохот и пыль… Лиза была близка к помешательству. Правда произошел один случай, который подтвердил, что не зря она ест свой хлеб-корм!..
В туалете раздолбали пол и стояки. Так что все происходящее у соседей, как впрочем, и у нас, было всеобщим достоянием, но не это главное… Лиза часами сидела в этой пыли и не шевелилась. Я был уверен — она ждет свою смерть…
Но однажды, проснувшись рано утром, Танюсик обнаружила у себя на подушке задушенную крысу. Этот подарок был оценен по достоинству. Причем, каждым по-своему. Я сказал, что не каждая кошка может взять крысу, и авторитет маленькой Лизочки в моих глазах вырос в разы. Лиза так же себя ощущала героем и начала ходить по нашему бедламу и громко мяукать. До этого случая я был уверен, что она нема… Танюшка тоже оценила поступок, но все постельное белье, включая кровать, заставила выбросить. Возникла опасность, что пожевав крысу, кошка могла и заразиться. Но среди наших рабочих был Гена, по основной своей профессии – ветеринар. Он внимательно осмотрел тело крысы (только, что не препарировал), потом Лизу, потом сказал: «Если что, я здесь…»
Ремонт был закончен. Вся новая мебель заняла свои места. «Буран прошел – нас мало уцелело…», но мы уцелели. Правда Лиза полысела. Не вся, а только задняя ее часть. Стресс – шутка ли?.. И когда к нам начали приходить друзья, видя такую необычную кошку, все спрашивали: « А что это за порода?», я говорил:« Порода редчайшая — Лысожоп Московский…» Прошло около полугода, шерсть отросла, и Лиза опять стала просто обыкновенной, беспородной…
Не успела зарасти задница, а уже новое испытание поджидало еле пришедшую в себя кошку. Опять, все тот же «Синдром Фафани»… Лиза вывалилась из окна. Мы живем на первом этаже и потому физические травмы были исключены, а вот психические — уж будьте покойны!..
Мы пошли искать ее по близлежащим дворам. Звали, заглядывали в окошечки подвалов… Бесполезно… Кошка — не собака, на кличку не бежит, а тут еще такое дело, вокруг совсем другой мир. Зазеркалье. Звуки, запахи… В общем, походили — покричали и вернулись домой. На следующий день на поиски отправилась Танюшка, и нашла!.. Как она потом рассказывала: «Заглядываю я в подвальные отверстия и зову. И вижу перепуганное лицо, именно лицо, потому что эти несчастные глаза, прижатые уши и поникшие усы, ну никак нельзя было назвать мордой».
Мы ее отмыли в ванной (тоже, поди, стресс), накормили и спать уложили… Два дня кошка не вставала с подстилки и отходила от своего путешествия в реальную жизнь. Но, слава богу, на этот раз не полысела. Только стала часто головой трясти, но и это вскоре прошло…
Лиза удивительная кошечка – лечебная. Как только у кого-нибудь из нас что-нибудь заболит, Лиза тут как тут…
У меня от моих вечных марш-бросков по жизни, вместо того, чтобы суставы на ногах стали, как у страуса, наоборот разболтались, и бывают моменты, когда болят страшно. Лиза тут же ложится на это место, и мне кажется , а может, так оно и есть, становиться легче. Я все хочу сделать повязку с красным крестиком и обвязать вокруг ее маленькое тельце. Заслужила…

Это будет самая короткая глава, так как кошка, о которой пойдет речь – не моя, и видел-то я ее всего несколько раз, но самая удивительная… И всему описанному здесь я был свидетелем….
У моего друга Сани Жукулова была кошка. Клон нашей Лизы. И звали ее Лиза!.. Точная копия: размер, окрас, длина шерсти… Даже беленькие лапки точно такие же… Глаза немного более вытянуты по вертикали, и от этого более хищный вид.
Когда кто-нибудь приходил к Жуке домой, кошка пропадала. Лиза боялась чужих. У нее было любимое место за холодильником. Выманить ее оттуда могла только Санина мать – тетя Аня. Кошка в ней души не чаяла. Когда тетя Аня уезжала на лето в пионерский лагерь в Малаховку (она там работала на протяжении многих лет поваром), то Лизу брала с собой. На кухню ей, конечно же, «путь был заказан», и она сидела перед дверью и ждала хозяйку. А когда тетя Аня была за пределами пищеблока, кошка от нее не отходила.
Подобный случай был с моим дедом, когда мы еще жили в деревянном доме. У него был кот Мишка. Такой типичный дворовый котяра с полосатой спиной. Куда бы дед не шел — в магазин за продуктами или с мешком за углем, Мишка шел рядом. Дед сядет отдохнуть и кот тоже… Дед встал и пошел, и Мишка следом…
У Лизы не только вид был хищный, но и норов… Однажды прибежали пионеры-юннаты с криками и в слезах: « Тетя Аня… Тетя Аня !.. Ваша кошка белку задушила…». Вот так!.. А дома была пуглива, осторожна и недоверчива…
Когда мы похоронили Саню, приехали к нему домой помянуть. Народу было прилично. Стоял стол, а по периметру лавки. Все расселись… И вдруг из-под стола появилась Лиза… Она запрыгнула на пустое место на лавке и села. Ее голова была на уровне стола. И просидела так весь вечер. Мы выходили, потом опять рассаживались, кто покурить, кто воздухом подышать. Все были на нервах, разговаривали громко, а она все сидела…

Мне было лет тринадцать. Мы гоняли по улице колесо с моим другом (еще по деревянному дому) Вовкой Великановым. Бралась твердая черная шина от детской коляски ( у кого была светлая, тот был «король»). Из толстой проволоки делали метровую палочку с крючком на конце, и, немного наловчившись, можно было «гонять колесо». Цепляли шину крючком, делали такое движение, и колесо катилось, сзади подставляли палочку и бежали, толкая его перед собой. У нас за домом была яма, а через нее — доска. И вот мы неслись к этой доске, кто первый успеет заскочить, толкая свои колеса. Вовка был выше, сильнее, а я ловчее… Никто не хотел уступать… Так получилось, что мы одновременно влетели на доску и даже немного по ней пробежали бок о бок, но потом также одновременно с нее и слетели, каждый на свою сторону, прямо в грязь… Надо было идти домой получать «пинчера», и я своего получил, правда «карликового»…
Я позвонил в дверь, открыл отец : «Вот это да! Хорош!.. Быстро мыться — переодеваться… У меня для тебя сюрприз».
Сюрпризы отца я любил очень. Он каждый раз придумывал что-то новенькое. То зайдет на середину комнаты, махнет рукой, и откуда-то поймает мороженое «эскимо». А то сделает из носового платка такую маленькую фигурку с длинными ушками, положит себе на большую ладонь и говорит: «Погладь вевричка». Он почему-то его так называл… Я проведу рукой один раз-другой, вевричек как прыгнет… Он как-то очень ловко пальцами его поддергивал, что и не заметишь…
Я помылся, переоделся, жду… Отец говорит: «Посмотри, что это там в коробке?..» Я подошел, открыл крышку и увидел малюсенького щеночка. Это была моя первая собака в жизни!.. Насколько помнится, кличку придумала моя сестра. Сначала это была Питка. От слова пятак, так как у щенка был вздернутый носик. Потом из Питки она превратилась в Пимку. Так и осталась. Это и был мой карликовый пинчер, которого я получил…
Однажды, когда с Пимкой вышли погулять, на нее упала наша соседка, весом центнера на полтора… Думали, что собачке конец. Ее принесли домой, положили в коробку, она даже не скулила… А через пару дней начала вставать и даже ходить. Не зря говорят: «Заживает, как на собаке!». Правда, передние лапки очень странно стали торчать в стороны.
… Я пришел из школы, а посреди коридора лужа… Собаки чувствуют, когда что-то натворят, лягут в углу, прижмут уши и отводят глаза в сторону… Я достал линейку и начал ее «воспитывать». Она от меня пыталась убежать, а я догонял и хлыстал по спине… Пимка метнулась под диван… Я нагнулся, чтобы дотянуться и увидел ее перепуганные глазенки, а в них слезы… У меня внутри что-то защемило… Я убежал в туалет, запер дверь (хотя дома был один) и заплакал…
У Пимки было одно удивительное качество. Она чувствовала приближение отца минут за пятнадцать. Начинала крутиться около двери и скулить. И мы уже знали, через четверть часа входная дверь откроется. Как это происходило? Непонятно…
Так получилось, что хоть Пимка и была собачкой маленькой, но все одно, была та еще сука… Единственная сука на наши дома. И бегали за ней все кобели… Особенно два… Один жил в соседнем подъезде на четвертом этаже у женщины, которую мы все называли Акбарихой, потому что собаку ее звали, естественно, Акбар. Это была довольно-таки крупная дворняга, длинношерстная, каштанового цвета. А второй пес жил в доме напротив, и звали его Боня. Это был малюсенький зверек, с огромными ушами, без хвостика, и всегда громко лаявший. Когда с Боней выходили погулять, со всех балконов и окон неслось: « Да угомони ты своего ненормального. Башка трескается…». Так вот, эти двое были самыми активными кавалерами. Ну, и конечно же, заклятыми врагами…
Обычно хозяева двух этих кобельков старались гулять порознь. А тут так вышло, что встретились… Никто ничего не успел понять, как вдруг Боня , изловчившись, подпрыгнул и впился Акбару в шею… Тот замотал башкой, да куда там! Боня висел медалью… Пес припустился с визгом по двору… Боня раскачивался из стороны в сторону, как шишка на ветру. Носился Акбар долго, пока силы не стали его покидать. Он устало сел рядом с хозяйкой. Боня безучастно висел… Когда его начали отцеплять, все увидели, что он был без сознания…
Теперь пришла очередь Акбара… Акбар, после «мертвой хватки» Бони, стал его остерегаться, но злобу, видать, затаил и только ждал случая. А тут как раз и случай…
Я гулял с Пимкой, вышел хозяин с Боней. После произошедшего инцидента его и Акбара стали выводить на поводках. Боня крутился возле Пимки и все старался запрыгнуть на нее. Ввиду несоответствия в росте, опасности не было никакой, но Боня старался очень. И когда ему уже казалось, что все вот-вот случится, вышла хозяйка с Акбаром. Боня стоял на задних лапках, вернее даже на коготках, передними опершись на спину Пимки, поводок был натянут как струна, от его ошейника до руки хозяина. Вот тут-то Акбар поднырнул под поводок Бони и его собственный поводок то же натянулся. А так как Акбар был значительно выше своего обидчика , бедный Бонька был унизительно снят с Пимки. Он медленно пополз вверх и завис в воздухе, дергая задними ножками… «Месть — это продукт, который надо подавать холодным». Акбар это знал…
Пимка прожила у нас несколько лет. У меня началась страшная аллергия. Причем, на все… И когда меня в очередной раз мама увезла на обследование, Миша – Бэллин муж, отвез Пимку на улицу Юннатов, в ветеринарную клинику…

Рубрики: Обо всём Метки: «Птичий рынок», ветеринарная клиника, вольеры Гиммлера, комбинат диорамно-макетных и художественных работй, МАХУ "памяти 1905 года", метро "Таганская", Новоспасский проезд, Фудзияма Добавлено в : Декабрь 6th, 2012 by skyelevator_admin
Второй собакой у меня была тоже сука и тоже пинчер, только уже не карликовый…
Мы поехали с Галиной на «птичий рынок»… Просто… Из любопытства… Тогда он еще находился рядом с метро «Таганская». Презанятнейшее это место – «птичий рынок». Мы гуляли среди рядов с рыбками, голубями, кошками… Надо иметь «каменное» сердце, чтобы не «повестись» на этих кутят. Но мы решили для себя – никогда!.. И как только решили, тут же и попались… Говорят же, «Не говори «никогда» никогда!»
Уже почти на выходе у забора стояла такая колоритная дамочка, каких мы видим в кино про налетчиков – «маруха с малины»… Пьяная, со смазанной помадой ярко-красного цвета. « Э-э… Ребятки… Купите собачку…». У нее за пазухой я увидел щенка, очень похожего на Пимку. «Карликовый пинчер?» Она икнула: « Кто карликовый? Сам ты карликовый… Доберман пинчер! С-с рыдо… родословной!» «Покажи родословную» « Дома забыла… Давай тридцатку, а бумагу я тебе подвезу. Потом…». Никто не собирался покупать собаку, но азарт ситуации обязывал продолжать. « Вот тебе трешка «на пузырь», а в бумагу закуску заверни…» Не задержавшись ни на секунду, дама выдохнула : « Давай!..»
Мы шли по Новоспасскому проезду, и теперь у меня за пазухой, высунув мордочку, сидел щенок. На светофоре, рядом с нами остановился микроавтобус с ,как мне показалось, японскими туристами. Они прилипли к стеклу и радостно рассматривали собачку. Я достал щенка, поднес его к самому оконному стеклу и крикнул единственно знакомое мне слово на-японском: «Фудзияма!..». Они шарахнулись вглубь автобуса, а у собаки появилась кличка — Фудзи…
В то время мы с Галиной жили у моих родителей, и «радость» мамы от знакомства с новым членом семьи была предопределена… Я только теперь понимаю, чего стоило маме «не послать» нас вместе с собакой. Собака росла, и их взаимная нелюбовь — тоже…
Фудзи «вредила» маме, где только могла… Мама застелит в спальне покрывало, отойдет на кухню, а Фудзи тут же его или сомнет, или стянет на пол. Мама купила себе домашние тапочки с такими игривыми пушистыми шариками на носах… Очень они ей нравились. Прихожу я из МАХУ (я тогда еще учился), чувствую «в воздухе пахнет грозой»… «Что такое?» « Что такое… Твоя собака мне «пушистики» оторвала…» « Мамулик, я приклею…» « Ты ей лучше рот заклей…». И продолжалась эта война примерно полгода. Пока не произошел случай…
Фудзи надо было делать прививку против «чумки». Мы повезли ее на улицу Юннатов, в «ветеринарку». Обычно ветеринары — люди толковые и дело свое любящие. По крайней мере, в те времена такими считались. А тут какая-то медсестра сделала прививку в момент, когда у собаки менялись зубы. А в этот период делать укол ну никак не рекомендуется. Фудзи заболела. И очень серьезно. По всем признакам она должна была сдохнуть. Но тут за дело взялась мама… Она выписывала какие-то лекарства, я ходил в аптеку и покупал, мама делала уколы. И выходила!.. После этого, если кто-нибудь, разговаривая с мамой, не то что кричал, а повышал голос, Фудзи была тут как тут. Она подкрадывалась сзади и очень больно прихватывала за «филейные части». И ей было без разницы, кто этот громкий «говорун». Меня она прихватывала десяток раз…
Фудзи вырастала в отличную собаку с прекрасным экстерьером. Я уже работал в комбинате диорамно-макетных и художественных работ, и у нас в художественном совете был один старый художник по фамилии Огарев. Он был большой специалист по доберманам. Когда я ему описал Фудзи с характерным светлым подпалом, он меня спросил: « А откуда у тебя эта собака?». Я рассказал. « А ты знаешь, что доберманы с таким окрасом есть только в одном месте. В России они появились после войны, когда были захвачены вольеры Гиммлера. Видно, та самая дамочка, просто-напросто, украла щенка. С твоей Фудзи обязательно надо заниматься, а то беды не оберешься: собака нервная и очень серьезная…»
Я начал ходить с Фудзи в клуб служебного собаководства. И проходил два года. Даже документ получил инструктора-собаковода, или, как теперь говорят – кинолога. Это были презабавнейшие пара лет. Сколько страшных, грустных и смешных случаев… Пожалуй, я это опишу отдельной главой…

Площадка клуба служебного собаководства разместилась около Октябрьской железной дороги, между станцией «НАТИ» и «Петровско-Разумовской». От нашего дома надо было идти минут сорок. Когда осень-лето-весна, это нормально. А когда зима, да еще и лютая?.. Доберман — собачка короткошерстная. Мерзнет… Я себе где-то добыл большущие валенки и тулуп. Сумка через плечо с причиндалами: поводок 10 метров, «апортник», ошейник строгий, намордник, в пакете с кусочками «поощрения» и плетка. Да-да… Плетка. Потому что служебную собаку нельзя наказывать рукой, иначе она будет ее бояться. Но, на самом деле, это предмет больше для устрашения…
Собираемся на площадке человек пятнадцать-двадцать. Собаки разные. Это потом к служебно- розыскным стали причислять только овчарок. Оно и правильно для нашего климата. А тогда и доги, и бульдоги… Вся эта свора по площадке носится. Шум-гам-лай-визг… Ждем инструктора, дядю Мишу.
Дядя Миша был мужичок лет сорока пяти. Маленький, щупленький… Но собаки его боялись «до судорог» . У него был сарайчик, который, когда сдавали экзамен по ЗКС ( защитно — караульная служба ), использовался для задержания. Как в фильме «Ко мне, Мухтар!». Собака прыгала в окошко и выволакивала задержаного на свет белый. А в остальное время в нем хранился инвентарь и пустая посуда после дяди Миши.
Приходит дядя Миша — и прямиком в сарайчик. Мы строимся в шеренгу. Холодно… Кто-то на собак накидывает попоны, кто-то — пледы… Выходит дядя Миша, нюхая рукав. Собаки, прижав уши, следят за ним, не моргая. « Какого хрена!.. Что еще за цирк!.. А ну все убрать!..» « Да им же холодно…» — робко возражает кто-то. Дядя Миша во все горло ( а по-другому он и не умел — командный голос! ): « Пошел отсюда на х..й греться!..»
Но инструктор он был «от бога». К нему приводили таких псов! Легенды советского сыска! И гонял он нас нещадно… Зато собаки, которые выдерживали, получались исключительные…
Экзамены по задержанию проходили так. Мы делились на пары. Сначала один одевал тулуп, и на него притравливали пса, а потом — другой. Мне, как всегда, повезло. В пару попался парень с овчаркой, причем, кобелем — переростком. Огромная, черная, злая, килограмм на семьдесят-семьдесят пять… А Фудзи, ну максимум, килограмм тридцать пять. Я ему говорю: « Ты своего придержи маленько, и я свою. Покажем, что собака может схватить, ну и ладно…» « Хорошо.» Но, хорошего было мало…
Мой напарник, вместо того, чтобы своего кобеля успокоить, наоборот еще и ущипнул… Я только услышал: « Фас-с!..» потом удар… Пролетел метров восемь. Весь вжался в защитный бушлат. А овчара схватила меня за ворот и давай таскать по площадке. Подскочил проводник, я ему из глубины тулупа: « Придержи псину…» А он наоборот ее «драконит», чтобы все видели, какая у его собаки хватка.
Фудзи была легкая, но прыгала так, что шапку с головы срывала, перепрыгивая через человека. Вся опасность доберманов в том, что они не кусают, как все собаки, а режут, как волки… Это очень опасно. Когда овчарка вопьется в руку, то так ее и держит, а доберман за это время десяток укусов в разные места нанесет. Ну, думаю, сейчас я на тебе отыграюсь… А потом не стал… Пожалел балбеса…
После двух лет обучения стали мы инструкторами служебно-розыскных собак. Фудзи была обучена по высшей категории. Никаких проблем. Тихонько скомандуешь: «Ко мне…» И несется стрелой, где бы не находилась.
Около нашего дома был школьный двор, там вечерами собирались собачники. Все друг друга знали ( и люди, и собаки ), и жили дружно- весело. Появился один парень из соседнего дома с водолазом. Как правило, это очень мирные и дружелюбные псы, а этот — нечто другое. Он бросался на всех проходящих мимо, а нам такое ну совсем не нужно было. Нас и так терпели не очень… Я хозяину и говорю: « Слушай, чего он у тебя такой «неслух злобный»? Ему сейчас девять месяцев, он еще свою силу не почувствовал. А почувствует — тебе «хана». Загрызет ночью. Это же хищник. С ним надо строго. Чтобы знал, кто в доме хозяин!..» « Да он меня не слушает…» « Хочешь, я тебе помогу?» «Давай…»
Я надел две телогрейки, чтобы не прокусил, накинул на него строгий ошейник специальной петлей, как удавку ( длинношерстому водолазу шипы на строгом ошейнике бесполезны) и давай его дрессировать. «Сидеть!!!» — и надавлю на место , чуть повыше задних ног, а ошейник наоборот, резко вверх. Это место у собак очень болезненное, и они приседают… Громко крикнешь-дернешь-надавишь, и на десятый раз он уже от одного голоса на землю бухается. И так — все команды.
Хозяин стоит рядышком радостный. Я говорю: « Понял? А теперь ты. Только громко-четко… Намотай поводок на руку, чтобы не сорвался. Давай!..» Он накрутил повод и крикнул: «Сидеть!..» Псина смотрит на меня и садится. Хозяин счастлив. Я отошел на пару метров и говорю : « Повтори…» Он опять. Пес с меня глаз не сводит и медленно садится… Я еще метров на семь отхожу. Кричу: «Давай!..» «Сидеть!..» Пес на меня посмотрел, увидел, что я далеко, и как ломанется!.. Хозяин упал, тот его как пушинку тащит через кусты, забор, дорогу, и — прямиком к себе в подъезд… В общем, после всего этого, парень, прежде чем гулять со своим псом , сам на улицу выглянет, нет ли меня на площадке, а потом уж они и выходят… Боялся меня этот водолаз, как когда-то наши собаки дядю Мишу…
Я приходил с работы, брал Фудзи и шел гулять. То в Тимирязевский парк, то «на поля», возле НАМИ, где когда-то прошло мое детство, когда с пацанами мы цеплялись за проезжающие поезда и катили до Ховрина, а оттуда — на встречный и обратно. Или вместе с дочкой Аськой ехали за город… Фудзи носилась, как угорелая. Летом прыгала с обрыва в воду. Разбежится, оттолкнется, лапы к себе прижмет и летит… Я таких прыжков ни у одной собаки больше не видел. Однажды я взял большое бревно и швырнул его в воду просто так. Гляжу, Фудзи напряглась и ждет команду… И я, сдуру: «Апорт!..» Она, стремглав, с откоса… Схватила бревно и тащит… А бревно тяжелое и корявое. Ее ко дну… Я кричу, что было мочи: « Фу-у !..» А она тонет и не соображает… Я, как был, в куртке и сапогах сам прыгнул в воду, а дело было в середине осени… Чудом выбрались. Сидим на берегу, трясемся. А потом, чтобы не околеть, бегом домой…
У нас родился Вовчик. А у меня начались работы, когда я мог не приходить домой по несколько суток. Надо было «звонкую монету» ковать. Галине с двумя детьми было тяжко. Одну — в садик, другого — в коляску, и собака сбоку… А Фудзи надо было гулять, как минимум, пару раз в день. Начались проблемы. И с Фудзи пришлось расстаться. Расстаться нехорошо… Вот такое предательство…
« Мы в ответе, за тех, кого приручили». И этот ответ мне еще предстоит дать…

Наступал 1994 год. Год Собаки… Это уже был наш четвертый Новый год в Израиле. Для израильтян этот праздник — дело загадочное, и отмечают его, в основном, выходцы из России или Европы, которые еще по инерции цепляются за традиции стран Исхода…
У нас появился новый знакомый. Он был коренной израильтянин, но его родители приехали из не то Румынии, не то Венгрии… Это был очень экстравагантный и непредсказуемый человек. Его поступки несли в себе два несовместимых начала… С одной стороны, это было полный бред, а с другой — гениальность. Хотя, гениальность изначально и предполагает второе качество…
Сумасшедший он был или нет, вопрос так и остался открытым, но то, что он был весьма богат и заработал все это на бирже, все-таки перевешивает в сторону гениальности. Я как-то его спросил: « А откуда ты знаешь, какие акции вырастут, а какие рухнут?..» Он ответил предельно лаконично: « Алекс, не знаю… Я просто чувствую…» Так ли это было на самом деле – не знаю, но почему-то мне кажется, он не врал…
У него была яхта на Красном море в порту Эйлата. И он предложил нам встретить этот самый Год Собаки на берегу моря.
Мы приехали в Эйлат вечером. Прямо на диком пляже были расставлены столы, развешаны гирлянды. Все было более чем романтично. Должны были привезти какую-то закуску, и почему-то задерживались. Хозяин начинал нервничать… Я ему говорю: « Да ладно тебе, чего ты дергаешься? Подвезут…» Но не тот это был человек, чтобы ждать. Он взял Галину и Вовчика и поехал «давать разгон», а мы с Аськой остались…
Вокруг была кромешная тьма. Только над нашими столами светились разноцветные лампочки и вдали мелькали огни гостиниц. По левую сторону — израильских, по правую — иорданских… Вдруг я услышал, даже не услышал, а почувствовал, из темноты к нам что-то приближается… Я схватил Асюню, поставил ее за собой, спиной к морю и приготовился… И было к чему…
На нас вышел лев ( ну, так мне тогда показалось )… Размером это существо было никак не меньше, а то и крупнее. Огромная голова, лоб шириной с мои плечи. Лапы толщиной с человечье бедро… Окрас львиный. И горящие красные глаза… В холке — ну чистый лев! И все это медленно выплывает из темноты… Я шепнул Аське: « Не шевелись…» Она, глупышка, даже не испугалась, полагаясь на меня, а я — на Бога…
Но все «разрулилось» само собой, и даже очень занятно. Это огромное существо подошло ко мне, а я взял со стола какую-то еду ( ту, что попала в руку, так как брал я ее, не отрывая глаз от зверя, а стол был за спиной) и сказал: « Ну что крошка, оголодал? На, подкрепись…» И сунул ему в пасть маринованный огурец… Пес был в шоке…. Я собак такого размера не то, что не видел, даже представить себе не мог!..
Он понюхал огурец , мотнул огромной башкой, обрызгав меня слюнями… Я ему : « Что ж ты, скотина, делаешь? Я же от чистого сердца! С тобой ведь по-хорошему!». А как с такой махиной можно по-плохому, представить трудно, но сказать-то можно? Пес лег на песок.
В это время подъехал пограничный джип. Солдаты спросили, что мы тут делаем? Я : « Новый год справляем…» « С праздником! Если будут какие-то проблемы, мы находимся вот тут недалеко…» « Слушай, а что это за собака у вас разгуливает!» « А мы и сами не поймем. Она то появляется, то опять в пустыню уходит. Не бойтесь, она не опасная…» « Ребята! Сфотографируйте нас с дочерью с этим псом, а то буду рассказывать – не поверят…»
…Прошло уже почти двадцать лет, а эта фотография висит у меня в мастерской …

Более упрямого и своенравного пса, чем Банзай представить трудно. Лежит он на диване во всю длину. А длина его – аккурат диван… Так как Банзай — бассет хаунд. «Банзай! Подвинься…» Ноль внимания… « Пошел вон…» — кило презрения… Берешь его за толстые задние лапы и тянешь в одну сторону. Он растягивается, как резиновый, но не уходит. Тянешь-тянешь, а потом отпускаешь… И он возвращается в исходное положение, только становится чуть-чуть короче, подчиняясь законам растяжения и сжатия… Вот этого места как раз и хватает, чтобы втиснуться…
Сестра моя, Бэлла, как человек эмоциональный, со свойственным этому типу людей порывом, купила щенка. И купила недешево. Так как родословная у этой псины, была на три листа… А после двух недель мучений отдала его нам. А иначе и быть не могло. Очень сложно человеку, который живет один и работает целый день, держать собаку.
Так у нас «образовалась» собака породы «бассет хаунд». Последние лет семьнадцать я увлекался Востоком, и, в частности, Японией, поэтому и кличка собаке подобралась соответствующая – Банзай! Да и похожи эти бассеты на самураев. Такие приземистые, коротконогие и мощные… Клыков такого размера я не видел даже у овчарок. Экстерьер у них – это что-то!.. Диван на лапах… Но сильные и выносливые необыкновенно. Когда я узнал, что эта порода относится к гончим – долго смеялся… Просто у нас всегда гончая ассоциируется со стремительностью и скоростью, а Банзай – сама лень… Эти печальные глаза, длиннющие уши, на которые собака сама себе наступает кривыми лапами с крепкими когтями, хвост, как плетка. Потешная… Бежит – уши развеваются стягами…
В то время мы жили на самом краю Беер-Шевы, в районе, который приличные люди обходили стороной. Квартал неимущих, неблагополучных и ненормальных… И, как результат – наркоманов… Когда мы гуляли с Банзаем, «обдолбанные» нарколыги таращили на него глаза… Наверное, им казалось, что доза «торкнула» хорошо…
Поначалу, дрессировка Банзая проходила тяжко. Все-таки эти собаки были выведены не совсем для защитно-караульной службы, их задача — преследовать дичь по кровавому следу и вытаскивать из нор крупных хищников, таких, как лисица или барсук. Но я был неумолим и все свои знания кинолога направил на то, чтобы собака стала управляема. Занимался с ним по полтора часа в день, и, в конце концов, тупость и упрямство были сломлены. Это, конечно же, не был сторожевой пес, но элементарные команды «Ко мне!..» или « Рядом!..», Банзай выполнял без повторов.
Пол в израильских квартирах в основном делают из таких каменных плиток. Они и убираются легко ( ведро воды вылил на пол и шваброй в угол согнал ) , и держат прохладу… Когда ночью пес бежал к окну ( а жили мы на первом этаже ), в которое постоянно заглядывали перекошенные лица, искавшие нашего соседа, торгующего наркотой, Банзай цокал по этому полу так, что казалось, будто в квартире проживает стадо парнокопытных. Плюс лай. А лай у этих собак специфический. Глухой и тяжелый. Многие «наркоши», у которых и так нервы «наружу», просто мочили штаны, в прямом смысле…
В это же время Галина завела и ангорскую кошку. Банзай лежал на диване, прикрыв морду лапами ( насколько это возможно при огромной голове и коротеньких лапах) , а кошечка игралась с его ушами. То залезет под них, только хвост торчит, то дерет их когтями. Банзай все это сносил стоически, и только красный глаз вращался, в зависимости от места нахождения Муси… А когда становилось совсем невтерпеж, он клал на кошку лапу, и та не могла из-под нее выбраться. Сначала трепыхалась, злилась, кусалась, а потом, устав, затихала… Красный глаз медленно закрывался…
Я отправился в «свободное плавание», а Банзай прожил с детьми и Галиной долго. Сначала они переехали в хороший район, где прямо под окнами расположился большущий парк с холмистым рельефом. А потом Галина стала жить в отдельном доме со своим «бойфрендом». Там был собственный участок и раздолье для Банзая. У собак такой породы есть одна проблема. Они долго не живут, потому что имеют длинный позвоночник и тяжелый «костяк». А если еще собака живет на каком-то этаже, и два-три раза в день надо спускаться и подниматься – совсем беда. Но в данном случае Банзай вытащил «счастливую карту». Как раз к этому времени, когда возрастные дефекты начинают сказываться, он уже жил «на земле», и никому никуда карабкаться уже было не надо…